Образование в изгнании для будущих перемен

Жанна Немцова: Наш приоритет – дать возможность людям достичь своих профессиональных целей в новой реальности.

Фонд Бориса Немцова за Свободу — одна из первых больших инициатив, которая предлагает образовательные программы за рубежом и поддерживает студентов и преподавателей, которые оказались вне России. Проект основан в 2015 году, в 2017 году открыт академический центр, а с 2023 года в Карловом Университете в Праге функционирует полноценная магистерская программа Russian Studies. Мы поговорили с Жанной Немцовой, со-основательницей Фонда, о прошлом, настоящем, будущем не только этой инициативы, но и российского образования и экспертизы в целом.

Когда заходишь к вам на сайт, то в хорошем смысле удивляешься тому, сколько всего вы делаете: магистратура, премия, школа журналистики, исследовательский проект, форум Немцова – и это еще не весь список проектов. Можете ли вы сказать, что все идет так, как задумано? И как вообще было задумано? Есть ли у вас идея того, что проекты должны быть связаны между собой?

Фонд основан в конце 2015 года в Германии и основан он как благотворительное акционерное общество. В Германии деятельность таких организаций строго регулируется, ведь они освобождены от уплаты налогов. Практически весь перечень разрешенных активностей нашёл отражение в нашем уставе, что, среди прочего, позволило нам заняться образовательными проектами. Образование — одна из главных сфер деятельности многих немецких фондов. Более того, это соответствует убеждениям моего отца, который сильно верил в просвещение в широком смысле этого слова, это часть его политического наследия. В те годы я плохо представляла себе возможные границы и перспективы этой работы. Мы прописали в Уставе амбициозную цель, что хотим в долгосрочной перспективе создать университет имени Бориса Немцова. Тогда это казалось реалистичным, но сейчас мне очевидно, что это совершенно нереалистично, а главное, не нужно.

Наши проекты разделены на академические и неакадемические. Например, с 2018 по 2024 год мы проводили одну из крупнейших российских школ журналистики. Очень многие молодые российские журналисты – наши выпускники, чем я горжусь. К сожалению, с 2025 года мы вынуждены приостановить работу Летней школы. Это связано с тем, что фонд Немцова признали нежелательной организацией, что исключает возможность привозить студентов, журналистов и исследователей из России. Я принципиально против того, чтобы подвергать людей риску административного или уголовного преследования. Хотя некоторые организации продолжают действовать в таких условиях, мы этого не делаем. За рубежом работает множество других образовательных программ, есть много разных тренингов, кроме нашей школы, есть из чего выбирать.

Другая причина закрытия школы — глубокий кризис российской журналистики. В 2018 году мы видели расцвет новых медиа, и молодые журналисты мечтали работать в популярных проектах вроде «Медузы». Все это закончилось. Российские СМИ переживают глубокий системный кризис, главным образом – финансовый. Правительство перекрыло каналы рекламы и получения донатов, заблокированы сайты и платформы вроде YouTube. Вероятно, ограничений и трудностей станет ещё больше. В условиях 2025 года крайне сложно представить себе успешный старт карьеры в российской журналистике. Для нас сейчас важнее развивать те инициативы, которые помогут людям реализовать себя профессионально в новых реалиях.

О магистерской программе Russian Studies в Карловом Университете

Магистратура, о которой вы упомянули, связана с нашей деятельностью только косвенно. В 2017 году мы основали академический центр Немцова по изучению России. Первоначально он задумывался как исследовательский центр, но на практике скорее был инфраструктурой для наших неакадемических проектов: публичных мероприятий, лекций, презентаций и конференций. Иногда задумываешь одно, а получается в итоге другое, я в этом не вижу ничего плохого.

В 2020 году я совместно с Мареком Прихдой, историком-русистом и преподавателем философского факультета Карлова университета, обсудила идею создания магистратуры. Идея была в том, чтобы сосредоточиться на изучении современной России и постсоветского региона. Он предложил, чтобы на философском факультете появилась программа, которая расширила бы традиционные направления Карлова университета. Этот факультет – один из четырех, которые были созданы еще в XIV веке. Программ по современности у них не было и мы решили, что это хорошая идея. На тот момент мы с Мареком уже руководили академическим центром имени Бориса Немцова при Карловом Университете.

Дальше я вела переговоры с администрацией факультета, мы разрабатывали план и я отвечала на большое количество вопросов: как сделать программу финансово устойчивой? Кто будет преподавать? Кто Большинство из этих вопросов были для меня абсолютно новыми. Я никогда не управляла академической программой, да и опыта управлением фондами в Европе не имела. Но я считаю, что если ты человек неглупый и организованный, то специфический опыт можно наработать очень быстро. Как вы поняли, мы задумали программу еще до полномасштабной войны России против Украины. Затем мы прошли длительный процесс аккредитации, который завершился в 2023 году, уже во время войны. Вообще, до 2022 года участники сообщества вокруг меня воспринимали идею магистратуры скорее скептически, но я была уверена, что это правильная и нужная инициатива.

Ситуация с поступлением в Чехию ведь стала сложнее для россиян с тех пор?

Конечно. Раньше Чехия была в топ-3 самых популярных образовательных направлений для российских студентов, чешский язык был одним из самых востребованных среди абитуриентов. Почему это происходило? Во-первых, хорошее качество образования в Чехии. Во-вторых, Чехия – это приемлемая по ценам страна. В-третьих, в Чехии бесплатное образование на национальном языке. Чехия была страшно привлекательным местом. Когда наша программа была аккредитована, уже действовали очень жесткие миграционные правила, как для россиян, так и для беларусов. Это обстоятельство сильно усложнило нам работу и резко сократило количество студентов, которые могли бы приехать на обучение. На данный момент Чехия не выдает новые студенческие визы для граждан России и Беларуси, за исключением тех, кто подпадает под программу гражданского общества, которая поддерживает некоторых журналистов и активистов с кейсами преследования в родной стране.

Как вы пытаетесь выйти из ситуации?

Все проблемы решаются скорее в индивидуальном порядке. Для адаптации к условиям мы сделали возможной сдачу вступительных экзаменов онлайн, чего ранее не позволялось на философском факультете. Но сложности с визами остаются основным препятствием. На программу в итоге попадают те, кто уже проживает в Чехии или имеет вид на жительство в ЕС. Будущие изменения в политике Чехии, возможно, смягчат эти ограничения, но сейчас это остаётся сложной и практически нерешаемой проблемой и это серьезно бьет по нашей программе и способности принимать студентов. Представьте, что у нас может учиться ежегодно 30 человек, а сейчас учится только 8 человек. Чем больше у вас студентов, тем сильнее ваша программа, ведь она становится сильной именно благодаря сильному сообществу успешных выпускников. Эти выпускники потом сами могут стать преподавателями или строить карьеру в других сферах.

Я все-таки борюсь за наших студентов до последнего, пытаюсь им помочь получить документы, но надо понимать, что это огромная, трудоемкая работа. Некоторые студенты отказываются проходить этот путь, даже если у них есть кейс, с которым они могут претендовать на визы.

Расскажите, пожалуйста, о других ваших проектах.

Еще у нас есть небольшая инициатива, которая называется Ideas for Russia, она исследовательская и тоже для студентов. Это про то, чтобы изучать Россию в широком контексте общества, экономики и политики после 2022 года. Сейчас это делать крайне тяжело, прежде всего потому, что вы не можете проводить полевые исследования в России. Но мы создали такую инициативу, в рамках которой действуют лаборатории по разным темам. У нас есть менторы (не только россияне) и мы приглашаем студентов, которые хотят исследовать Россию.

Мы также проводим Форум Немцова, он не имеет отношения к образованию, хоть мы и приглашаем туда наших студентов и выпускников Школы журналистики. Премию Немцова за смелость мы хотели в прошлом году вручить нескольким политзаключенным, но не стали этого делать, потому что Фонд признали нежелательной организацией. Сейчас мы думаем над новым форматом Премии.

Вернемся к вопросу про цели программы. Есть ли у вас конкретные планы и расчеты? Условно, что через год, три, пять лет вы выпустите определенное количество специалистов, которые будут давать новое знание и экспертизу по России? Или задача скорее в том, что студенты встроятся в новые общества и будут заниматься другой повесткой?

Я не вижу противоречия в том, что вы сказали. Если говорить о моих взглядах, то я сторонник интеграции, а не изоляции. При этом не надо путать интеграцию с ассимиляцией, когда вы растворяетесь в своем новом обществе. Поэтому я могу назвать нашу программу интеграционной, которая доступна большому количеству студентов из России и других стран постсоветского пространства. У нашей программы есть баланс, часть курсов преподается на русском языке, часть на английском. Это смягчает процесс интеграции на первых этапах. У вас есть время подтянуть английский, начать учить чешский и так далее.

В самом университете у вас есть большое количество разных возможностей для студентов. Университет огромный, там много всего происходит. Отчасти поэтому я считаю, что строить отдельный университет с нуля плохо. У нас программа аккредитована на философском факультете при поддержке факультета социальных наук. Это один из сильнейших факультетов по социальным наукам в Чехии, если не сильнейший. Ребята могут брать курсы по выбору, кроме обязательных. Они могут поехать по в партнерские вузы по программам обмена, она нарабатывают некоторые связи в новой стране.

Я думаю, что люди, которые приезжают сюда учиться, уже думают о том, чтобы работать как профессионалы в новой стране. Кем они могут быть? Они могут быть специалистами по России или более широкому региону Центральной и Восточной Европы. Они могут работать в НКО или в медиа, они могут работать в коммерческих структурах, у которых есть бизнес в Казахстане, в Узбекистане, в Армении, например. Это довольно широкий спектр, все зависит от человека, в конечном итоге. Пока мне сложно делать какие-то конкретные выводы по карьерным траекториям наших студентов, слишком маленькая выборка.

Кроме того, есть еще большой пласт потенциальных студентов из других регионов мира, которым интересна Россия и постсоветское пространство. Я знаю, что таких людей хватает. Для них Прага может быть еще одной возможностью, но надо учитывать, что для нашей программы нужно знать русский язык на уровне C1, на высоком уровне. Конечно, международный состав студентов и преподавателей всегда лучше, чем мононациональный. Так или иначе, спрос на специалистов по России во всем мире не спадает, потому что Россия, к сожалению, входит в пятерку угроз для западного мира и этот регион не перестанут изучать.

А можно ли назвать проект Ideas for Russia таким think tank'ом для молодых исследователей России? Какие исследовательские проекты есть в вашем академическом центре, кроме него?

Think Tank – это слишком громко сказано. В случае Ideas for Russia речь скорее идет о небольшой исследовательской инициативе. Что касается академического центра, то он не работает как центр исследований, а работает как гарант магистратуры и инфраструктурная единица.

Я вот что думаю про саму идею экспертных центров, которые мы обычно называем think tank'ами. Во-первых, их много и невозможно выдерживать конкуренцию с европейскими, они есть при каждом МИДе. Во-вторых, а для чего они вообще нужны? Если мы в Европе с вами создадим такой экспертный центр и решим, что он нужен для того, чтобы производить экспертизу по России и даже влиять на принимаемые политические решения, то это будет звучать как бесперспективная задача. Кроме того, на этого нужны огромные ресурсы. Тем не менее, со стороны студентов европейских университетов есть запрос на изучение России в условиях изоляции страны. Я рада, что вокруг Ideas for Russia собралось хорошее сообщество экспертов и молодых исследователей.

Как вы относитесь к идее дистанционного образования, чтобы связывать людей, которые находятся в разных странах? У нас есть крупные проекты, вроде «Свободного» и Smolny Beyond Borders. Может быть, у вас была идея организовать что-то в онлайне?

У нас читаются некоторые курсы онлайн, но полноценный онлайн-проект я бы точно не взялась делать. Здесь мы сталкиваемся с большой конкуренцией от условной Coursera. На рынке онлайн-образования есть много разных предложений, к тому же технологически мощных. Что-то придумать для конкуренции с ними мне пока не приходит в голову. Но я нормально отношусь ко всем инициативам и считаю, что они имеют право на существование в рамках онлайн-образования, безусловно.

Другое дело, что все равно ничего не заменит очную форму, потому что это уникальный и захватывающий студенческий опыт. По воспоминаниям от разных онлайн школ я могу сказать, что очень сложно удерживать внимание людей в онлайне. Должны быть какие-то технологические решения, это целая наука. С другой стороны, так называемая гибридная форма обучения почти везде сейчас существует и я никогда не была против нее. Но общение, связи, нетворкинг, неформальные мероприятия – все это можно пытаться организовать в интернете в разных формах, но это всегда будет выглядеть иначе. Как ни крути, настоящий университет это капиталоемкий проект, просто посчитайте, сколько это будет стоить. Есть всего несколько людей на планете, которые могут себе позволить такие проекты на миллионы и даже миллиарды долларов. Это удовольствие для богатых.

Информацию о Программе вы можете найти в базе данных Freedom Degree здесь.